cefcc2aa

Хэйдок Альфред - Черная Палатка



Альфред Хэйдок
Черная палатка
В ту ночь я никак не мог заснуть... Я весь был под впечатлением
неожиданной встречи, взбудоражен ею до крайности, и мои нервы вибрировали,
индуктированные нахлынувшим эхом прошлых событий, которые теперь угрожали
самому дорогому в моей жизни. Мысли мои тщательно обходили спасительное
озеро сна и уподоблялись охваченным в ночную грозу томительным страхом
скакунам, которые, при фиолетовых вспышках, озаряющих дымные клубы туч,
стараются забиться в самую середину табуна, толкают друг друга и тревожно
перебегают с места на место.
Надо сказать, что эта неприятная встреча, хотя и была совершенно
неожиданной, все-таки не застала меня врасплох. Благодаря своей
нервозности я обладаю странным свойством: как только в моем воображении
начинает вырисовываться чье-нибудь лицо, я уже знаю, что скоро увижу его
обладателя.
Так было и на этот раз... Вчера, когда я заносил в гроссбух какую-то
фактуру, предо мною ясно всплыло лицо сотника Гамбалова, широкое,
скуластое, с косо поставленными глазами, которые способны с одинаковым
равнодушием взирать на улыбку ребенка и на корчи только что зарезанного
человека...
- С чего это мне чудятся мертвецы? - подумал я и сразу как-то
насторожился, припоминая, как упорно эти немного косые глаза следили во
время гражданской войны за Ирой...
Когда после закрытия конторы на обеденный перерыв я вышел на улицу, я
опять почувствовал на себе тот же тяжелый, как рука мертвеца, взгляд.
Обернувшись, я увидел Гамбалова. Неуклюжий, неповоротливый, немножко
подавшись вперед, он стоял на своих искривленных верховой ездой ногах и
смотрел на меня. Не в глаза, а куда-то в живот - он никогда не смотрел
прямо в глаза человеку!
В те несколько мгновений, пока мы молчаливо рассматривали друг друга, в
моей голове заколыхались видения бескрайной азиатской степи и бивуаков
сумасшедшего полководца - барона Унгерн фон Штернберга, который мнил себя
воплощением ламаистского бога войны и вел за собою ожесточеннейших воинов,
в чьих душах не было ни страха перед смертью, ни сомнения, а лишь дерзкая
отвага все потерявших людей...
И в списках этого полководца, - я сам это видел, ибо тоже служил в тех
же войсках, - в рубрике мертвых значились две фамилии: сотника Гамбалова и
капитана Ахшарумова.
Вдова последнего теперь была моей женой... И мне хорошо было известно,
что Гамбалов только потому подобно тени всегда держался около Ахшарумова,
только потому превращал жизнь его в беспробудное пьянство и толкал
капитана на самые рискованные предприятия, что пламенно желал его смерти,
чтобы жениться на овдовевшей Ире. И даже тот сумасбродный налет на занятый
красными ламаистский монастырь, откуда не вернулся никто из нападавших,
ибо отряд попал в засаду, - и тот налет был затеян, благодаря влиянию
Гамбалова... И теперь я спрашивал себя:
"Если Гамбалов всегда был тенью Ахшарумова, то не здесь ли тот, кто
отбрасывал эту тень?"
Бледный фантом моего расстроенного семейного счастья бесшумно вырастал
за спиною Гамбалова. Но следовало что-то сказать...
- Гамбалов! - воскликнул я. - Как я рад тебя видеть! Разве тебя не
убили вместе с Ахшарумовым?
Вопрос был глупым, но он выражал именно то, что было у меня на душе:
страх потерять Иру и эгоистическое сожаление, что капитан, может быть,
жив...
- Нет, - медленно ответил Гамбалов и посмотрел на дамские туфельки в
витрине.
- А где Ахшарумов? Он тоже жив? - спросил я, содрогаясь от нетерпения.
Гамбалов нарочно медлил с ответом: он понял мое с



Содержание раздела